Дом Драмлита
14
Серый девятиэтажный дом напротив Третьяковки – памятник не только «большого стиля», но и жизни, взаимоотношений советских писателей в предвоенный и послевоенный период, которые Михаил Булгаков отразил в «Мастере и Маргарите». Пастернак посвятил дому стихи и в годы войны защищал его от бомб.
Слушать историю
~ 7 мин
«Маргарита пошла вниз и, приземлившись, увидела, что фасад дома выложен черным мрамором, что двери широкие, что за стеклом их виднеется фуражка с золотым галуном и пуговицы швейцара и что над дверьми золотом выведена надпись: "Дом Драмлита". Маргарита щурилась на надпись, соображая, что бы могло означать слово "Драмлит". Взяв щетку под мышку, Маргарита вошла в подъезд, толкнув дверью удивленного швейцара, и увидела рядом с лифтом на стене черную громадную доску, а на ней выписанные белыми буквами номера квартир и фамилии жильцов» (М. А. Булгаков, «Мастер и Маргарита»).
В конце XVII века здесь располагалась Стрелецкая слобода, в которой жили стрельцы Каковинского полка, поэтому ранее это и был Стрелецкий переулок. Участок, на котором стоит Дом писателей в Лаврушинском переулке, известен с 1660-х годов, когда этот двор был пожалован служилому дворянину Семену Титову. Тот выстроил на нем каменные палаты, которые сохранились до настоящего времени во дворе величественного девятиэтажного серого дома. На месте флигелей усадьбы и разномастной застройки в начале 1930-х годов было решено возводить крупный жилой комплекс. Масштаб здания определился в рамках Генплана реконструкции Москвы 1935 года. В Замоскворечье по Генплану планировалась широкая магистраль, замыкавшая Бульварное кольцо от Комиссариатского моста до храма Христа Спасителя, Дом писателей должен был стать на ней величавым возвышением.
Руководству Союза советских писателей удалось добиться передачи этого участка жилищно-строительному писательскому кооперативу «Советский писатель». Соседская близость Третьяковки и усадьбы Демидовых с ее узорчато-чугунной древней оградой льстили самолюбию писателей. Архитектора привлекли уже прославленного — И. С. Николаева, затмившего конструктивистские проекты классика направления Корбюзье своим домом-коммуной на улице Орджоникидзе. Дом планировался уже в стиле неоклассицизма, образцовый: в каждой квартире телефон, ванная, отдельная комната для домработницы, газовая плита и даже холодильник. Для пайщиков двухкомнатная квартира стоила около 8000 рублей, за пятикомнатную брали в 1935 году до 20 тысяч. Некоторые писатели оказались не в состоянии заплатить такие суммы и обратились в Союз писателей за материальной помощью. Стремясь попасть в число пайщиков, они с жаром описывали свое плачевное жилищное положение; среди активных ходатаев были Всеволод Вишневский, Константин Федин и даже имеющий кооперативную квартиру с телефоном в другом писательском доме, в Нащокинском переулке Михаил Булгаков, впоследствии иронизировавший над Домом драмлита в своем бессмертном романе.
В доме с 1937 года проживали семьи, а некоторые проживают до сих пор: главы Союза советских писателей К. Федина, И. Сельвинского, И. Эренбурга, Вс. Вишневского, А. Л. Барто, И. Ильфа, Е. Петрова, Э. Г. Казакевича, А. С. Макаренко, Н. Ф. Погодина, Б. Л. Пастернака, М. М. Пришвина, К. Г. Паустовского, А. И. Новикова-Прибой, Е. А. Долматовского, В. М. Инбер.
Дом высился, как каланча. По тесной лестнице угольной Несли рояль два силача, Как колокол на колокольню. Они тащили вверх рояль Над ширью городского моря, Как с заповедями скрижаль На каменное плоскогорье.
Во время Великой Отечественной войны Борис Пастернак, будущий нобелевский лауреат, автор романа “Доктора Живаго”, по писательской брони оставался в Москве, а его семья была эвакуирована в Чистополь на Каме. 24 июля 1941 года Борис Леонидович писал жене: «Третью ночь бомбят Москву. Вчера был в Москве на крыше нашего дома вместе с Всеволодом Ивановым и Халтуриным. Сколько раз в теченье прошлой ночи, когда через дом-два падали и рвались фугасы и зажигательные снаряды, как по мановенью волшебного жезла, в минуту воспламеняли целые кварталы, я мысленно прощался с тобой! Спасибо тебе за все, что ты дала мне и принесла, ты была лучшей частью моей жизни, и ты и я недостаточно сознавали, до какой глубины ты жена моя и как много это значит...»
В одну из ночей в дежурство Пастернака в Дом писателей попали две фугасные бомбы. Было разрушено пять квартир и половина надворного флигеля. Но Бориса Леонидовича «все эти опасности и пугали, и опьяняли». Дом, ранее воспетый им в стихах как долгожданное пристанище, пришлось собственноручно еженощно защищать…
